Информационный мусор и загадка интернета
Результаты проекта “всемирная паутина”:
Легкий доступ к сокровищнице человеческой мысли — ЕСТЬ.
Возможности безграничного сотрудничества — ЕСТЬ.
Практически мгновенная скорость распространения информации — ЕСТЬ.
Разумное общество, революция сотрудничества, образования, культуры, науки, политики, свобода от предрассудков, тоталитарного угнетения, тирании, жестокости и невежества, единство человечества в пути и величии цели, достижимой только магией свободного диалога — НЕТ и не предвидится.
Зачем вообще нужно то, что не собирается навсегда изменить мир? То, что не совершит очередной революции, что не перевернет наше представление и не войдет в историю? Такие вещи мало нас занимают. Время от времени нам требуется быть завороженными, и эта потребность частенько заставляет нас верить, что одно (неважно насколько колоссальное) усилие — может быть более реалистично и эффективно, чем долгая и методичная работа. Мы не хотим, чтобы нас кормили обыкновенные ложки, мы хотим, чтобы нас кормили волшебные самолеты, совершая немыслимые кульбиты и виражи, и пока нам не расскажут восхитительную сказку, мы и не подумаем открывать рот.
Поэтому, стоя перед лицом каких-нибудь перемен, мы с томительным замиранием сердца наслаждаемся предвкушением грядущего великолепия, купаясь в том блаженном и невероятном будущем, которое упоительно рисуют нам сладкоречивые обещатели. Если бы зачем-нибудь требовалось сформулировать девиз человечества, объединяющий все его порывы и устремления, содержащий ожидания, настроения и мечты, его следовало бы сформулировать так: “Еще!”
Пожалуй, некоторая склонность к нарциссической грандиозности — обязательный ингредиент цивилизации и без этой склонности мы не достигли бы того, чего достигли, но это также означает, что мы в каком-то смысле обречены на вечное разочарование, потому что ничто — каким бы великолепным и громадным оно ни было — не способно удовлетворить нас до конца. Взять, к примеру, всемирную паутину…
Нельзя назвать интернет совсем уж провальным экспериментом: кое-что ему все-таки удалось. Развращающая доступность информации, пугающая связанность всех со всеми, бескрайний простор для социального эксгибиционизма — все эти завоевания у глобальной сети не отнять и хотя не она сама создала их, она сделала возможным их появление на свет.
Но революционность этих изменений можно поставить под вопрос.
Раньше мы думали, что многие люди — идиоты из-за того, что не имеют доступа к информации. Похоже, мы ошибались…
не мои мудрые слова
Американский историк Маршалл По еще в 2010 писал про то, что интернет ничего не меняет и вместо потенциального расширения горизонтов, безграничного сотрудничества и познания служит в основном котикам, а большинство пользователей все также черпают всю информацию из одного-двух привычных мест. Обещано было много, но четыре столпа современного общества развитых стран: демократия представителей, регулируемый капитализм, сеть социальной поддержки и культурный либерализм остались на месте и кардинально не поменялись.
Культурные изменения, пожалуй, наиболее заметны: трансформируется язык, появились целые новые явления, движения и профессии: блогеры, влогеры, ютуберы, инстаграмщики… Но это, скорее, — следствие растущего взаимопроникновения частной жизни людей, чем действительный сдвиг культурных парадигм. А относительно либерализма самой культуры можно и вовсе вступить в полемику и заявить, что расширение предложения и рост числа доступных ниш позволяет легче формировать информационные пузыри, согласованные внутри себя, в которых люди могут никогда не встретиться с мнением, отличным от их собственного.
Сети социальной поддержки и обеспечения государственного уровня интернет затронул мало, разве только с точки зрения более широкого охвата аудитории, прозрачности и доступности уполномоченных органов. Социальная поддержка на уровне благотворительных организаций и фондов стала более обширной и легко доступной для каждого, что замечательно и в общем-то отражает суть большинства изменений, связанных с сетью: очень многое стало заметно более доступным.
С точки зрения капитализма в появлении интернета и вовсе нет ничего удивительного: выросшему рынку потребовался новый инструмент продвижения и рекламы и он создал его. Как взрастил когда-то газеты, журналы, радио и телевидение.
В плоскости же политики, хотя авторитарные режимы на всякий случай и запрещают доступ к всемирной паутине, хотя русские хакеры снятся в жутких кошмарах добропорядочным американским гражданам, хотя в России и других странах боязнь волнения народных масс заставляет государство подвергать гонению чуть более анонимные мессенджеры и требовать доступ к пользовательским данным у всех сколько-нибудь публичных сайтов — сложно найти действительные примеры особенного влияния интернета на мировой политический климат. Влияния, которое коренным образом отличалось бы от действий более древних средств массовой информации, которые традиционно используются в качестве трибуны для пропаганды.
…Возможно, мы предчувствовали грядущие трудности и хотели, чтобы котики были всегда под рукой.
из мемуаров заслуженного блогера РФ
Никакая технология сама по себе не является переломной и ключевой, как бы нам не хотелось так удобно упрощать действительность. Любое серьезное изменение системы происходит, когда несколько технологий объединяются друг с другом. Так считает Тони Себа и, похоже, он прав. Но если продолжить эту мысль, то окажется, что и явления в общем случаются не сами по себе. Социальные и экономические факторы, готовность аудитории, политика, общественные настроения тоже должны выстроиться в определенном порядке для того, чтобы все получилось. Недостаточно собрать приемник и передатчик, чтобы радио превратилось в культурный феномен, недостаточно даже расчертить полосы вещания и построить радио-вышки. Нужно создать программы и радиостанции, найти форматы общения с аудиторией и то, что ей интересно, нужно чтобы множество талантливых людей изобрели миллион разных мелочей и еще нужно, чтобы люди были готовы слушать.
Интернет — также как и книги, и радио, и телевидение — не изолированное явление, а неотъемлемая уже составляющая нашей действительности, со своими проблемами, ограничениями и величием. Поэтому опрометчиво требовать от интернета самого по себе какой-то значимой революции общества. Он сделал возможным многое, что раньше было недоступным, сделал более удобным привычное и изменил устаревающее. Дальнейшее развитие зависит от того насколько быстро мы сможем отказаться от ожидания чуда и сможем начать думать, как применить этот инструмент.
Но остается один неотвеченный вопрос. Почему интернет так мало меняет нас самих в ту сторону, в которую хотелось бы? Почему самосознание, прикладная мудрость человека остаются на уровне непростительно низком в масштабах непозволительно высоких?
Такого количества очень легко доступной информации не было никогда прежде. Такого разнообразия мнений и взглядов — тоже. От аудитории любую идею отделяет буквально один клик и все-таки мы не превращаемся в общество мудрецов, в общество ученых, в общество думающих людей или хотя бы в общество, где каждый образован в меру своих способностей.
Пожалуй, ключевое слово здесь — “информация”. Информация — не то же самое, что знания. Информация — нечто внешнее, знания — внутреннее. Знанием можно назвать генерацию структур сознания, которые помогают мне ориентироваться в мире. Я не могу ни с кем поделиться знаниями, их можно только приобрести. Я могу лишь предложить информациею, которая имеет потенциал стать знанием. Для этого нужно дать ей полежать, обдумать ее, понять, связать ее с текущими знаниями, чтобы она не болталась одиноким мыльным пузырем, недоступная из других уголков мысли. Обновить старые или сгенерировать новые структуры сознания. Это не моментальный процесс, а значит от момента получения информации до ее прикладного применения должно пройти время.
Этого-то времени мы себе и не даем. Да и не поощряется это: после всякого видео на YouTube автоматически идет следующее, в конце любой статьи нас ждет россыпь рекомендаций дальнейшего чтения. Еще ни разу я не встречал сайта, который в конце публикации говорил бы мне: “а теперь, пожалуйста, дай себе время осмыслить то, с чем ты сейчас познакомился”. Даже переваривание прочитанной главы книги — явление редкое: то ли по привычке, то ли в спешке мы часто воспринимаем книгу, как непрерывное, потоковое видео, которое нельзя остановить и перематывать.
Я как-то ехал в метро и стоял над сидящей девушкой, которая увлеченно читала Канта. Нечасто в метро читают, редко что-нибудь серьезное, еще реже — Канта, поэтому сначала я просто поглядывал, а после, заинтересовавшись, бесцеремонно глядел и изучал. Она читала Канта, я читал ее. Мы долго ехали попутчиками — почти целую ветку — и за все это время она ни разу не вернулась на прошлую страницу или даже глазами к предыдущему абзацу. Она перелистывала страницы глубокого философского сочинения, глотая их, как страницы детективного романа, торопясь к развязке. Я удержался и не стал говорить ей, что убийца — шофер, и вышел удивленный или ее безграничными способностями, или безграничной бестактностью по отношению к Канту.
Мы путаем “понял” и “усвоил”: если я не столкнулся с непреодолимым интеллектуальным препятствием в книге, статье или видео, если смог проследить за мыслью автора без помех, это еще не значит, что я знаю тему, могу публично рассуждать и составлять мнение. Для начала, я не вспомню достаточно, если не попробую припомнить сразу же то, что услышал, увидел или прочел, выделить главное и объяснить все это просто и ясно самому себе (как в знаменитой методике Фейнмана). Потому что впечатления мои скоро потухнут, как пятно от яркого света на сетчатке, и информация растворится практически без следа. И потом, когда кто-нибудь заведет разговор на схожую тему, я скажу: “да-да-да, я знаю про это” и это будет единственное, что я смогу внятно сказать без того чтобы мямлить и путаться в ссылках сознания, которые никуда не ведут.
Правильные же ссылки нужно формировать, связывая новое со старым, встраивая информацию в существующие системы и модели, находя для нее подходящее место, где она сможет дать всходы знания. Возможно, новая информация может стать недостающей деталью в давно мучившей меня головоломке или первым звоночком о несостоятельности какой-то из моих моделей. Но если я отмахнусь от нее, не дам ей прорасти и оформиться, я этого никогда не узнаю.
Если знания — структуры сознания, которые помогают мне ориентироваться в мире, то знание для одного человека не обязательно будет таковым для другого, потому что в определенном смысле наши миры не вполне одинаковы. Например, тонкости судебной системы США могут быть важным инструментом в мире юриста, но, скорее всего, будут информационным мусором в мире инженера.
А информационного мусора теперь горы. И он прекрасен. И дофамин выделяется, когда мы узнаем что-то новое. Поэтому без стойкости и выдержки, без понимания своих слабостей и природы, мы рискуем соблазниться этими искушениями и не задаваясь вопросом “а зачем мне это нужно?”, с жадностью набрасываться на все подряд.
Я говорю здесь не только и не столько о прикладной практической ценности информации, переходящей в знания. Широкий кругозор — отнюдь не разрозненный набор разбросанных в голове фактов, но множество более или менее сформированных структур сознания, на которые можно опираться. Наш интерес обычно ведет нас в нужном направлении, но следовать за праздным интересом и поощрять любопытство напару с кровожадностью в отношении времени навряд ли полезно.
Время меня убивает, а мне почему нельзя?
поэтичный, но лживый каламбур
Но сама практическая польза не должна становится и оправданием ограниченности. Малодушная привычка избегать непонятных и трудных для себя областей, которая иногда возводится даже и в правило: “да не коснется физик до поэзии”, держит нас в искусственных рамках и в конечном счете мешает нам полно понимать себя и других. Чаще всего именно то, что дается нам особенно трудно, приносит самые замечательные плоды.
Пещера, в которую ты боишься войти, таит в себе сокровища, которые ты ищешь.
Дж. Кэмпбелл
Если интернет чем-то и виноват, то только тем, что потакает нашим слишком человеческим слабостям. Дает нам то, чего мы просим (порно и котики) и следует вполне логичному правилу рынка, в котором спрос рождает предложение. Поэтому, как бы мы ни хотели обнаружить причины того, что нас беспокоит, “где-то там”, честные поиски — если мы, конечно, достаточно решительны и смелы, чтобы пойти в своей логике до конца — почти всегда приводят нас к самим себе.
Загадка интернета — если она вообще когда-либо существовала — не в области технологий или новых средств коммуникации, не в проводах и виртуальной реальности, а в нашей жадности, в истинно человеческой склонности к преувеличению, к возвышенным мечтаниям о близости великого будущего, в наделении чего-то простого и обыкновенного волшебными и сказочными чертами, в слегка наивном максимализме, которые только и позволили нам пройти этот путь, раз за разом с каждым новым разочарованием поддерживая и маня вперед.
Поэтому нет особенных поводов для беспокойства: интернет вполне справляется со своими задачами. В конце концов, ты сейчас читаешь это не на папирусе.
P.S.: А теперь, дорогой читатель, пожалуйста, дай себе время осмыслить то, с чем ты сейчас познакомился.