Уборщик

— Недавно утром я пила кофе на киностудии и наблюдала, как уборщик моет мол. Он просто технично и медитативно выполнял одни и те же движения. Это меня навело на мысль, что я занимаюсь тем же. Технично делаю одно и тоже, я такая же как и он, только зарабатываю больше.

— А вдруг он и впрямь медитировал? И двигаясь по ступеням срединного пути, уворачиваясь в мистическом танце от неуловимых наслаждений и бессмысленного самоистязания, был намного счастливее всех: меня, не подозревающего о его существовании; тебя, пьющей кофе в пустой и гулкой столовой киностудии (так я, почему-то представил); дорогих модных актёров, стоящих в пробке за рулём шикарных машин, чтобы оказаться перед объективом, повторяющих про себя чужие слова, изо всех сил пытаясь сделать их своими; и даже директора киностудии, сидящего в обволакивающем кресле бизнес-класса где-нибудь над Атлантикой, создавшего огромную систему производства чудес, дающую работу тысячам и надежду и восторг миллионам людей, но так и не избавившегося от чьего-то настойчивого шепота у себя над ухом, который утверждает, что он неудачник… То что мы видим в других — в большей степени наши проекции, чем реальность. Что у другого внутри, каково внутри, что значит быть этим уборщиком, актёром или директором киностудии — неизвестно. Точно так же, как мне неизвестно, каково быть девушкой и не просто какой-нибудь, а вот такой чуткой девушкой по имени Катя, пьющей кофе и наблюдающей за уборщиком. Зато ты можешь рассказать мне, о чём ты думаешь, можешь приоткрыть завесу тайны и я смогу искаженно, хотя бы одним глазком, не взглянуть, но представить, что это значит — быть тобой. Для этого и кино, и книги, и вообще все на свете искусство и все артефакты, которые мы безостановочно создаем, чтобы не так остро чувствовать своё одиночество. Потому что если хоть кто-то хоть капельку понял меня, мои мысли, желания и страхи, то мне уже не так одиноко и не так холодно.